Даже столкнувшись с откровенным свинством,
нужно уметь вырезать из него ломтик бекона.
– Эй, вставай. Давай, тебя Камрад во дворе ждёт, – толкал меня в плечо спустившийся с фишки Выдра.
Я посмотрел на часы – половина пятого. Пока я одевался, заметил, что Шум тоже не спит.
– Ты чего? – спросил я его, – Спи, давай.
– Нахуя вы на базу? – Шум стоял на фишке ночью, когда Камрад сказал мне об этом и, видимо, услышал.
– Не знаю, братан. Приеду, расскажу.
Я соврал. Я знал, зачем меня с Камрадом вызвали на базу отряда. Пропесочить, разъебать и наказать. Уложив спальный мешок в чехол, я подвинул его на матрасе ближе к лежащим рядом вещам. Потом обулся и вышел из комнаты на первом этаже, в которой я занял для себя спальное место, когда мы заселялись в этот особняк. Весьма небедный гражданин проживал в нём до того времени, когда война подобралась к его дому. Два этажа по четыре комнаты в каждой; удобная веранда на третьем этаже, охватывающая двести семьдесят градусов обзора на господствующей высоте; трёхкубовый пластиковый бак в технической комнате третьего этажа для водоснабжения кранов на кухне, душевых комнат и туалетов, коих бывший хозяин дома сделал по одному на этаж.
– Проснулся? – Камрад наливал кипяток в кружку и, судя по запаху из открытого пакета, это был кофе. Хоро¬ший кофе, не из сухого пайка. И не местный арабский ширпотреб, в который зачем-то добавляют кардамон.
– Кофе будешь? – спросил он меня.
– Не откажусь. Тем более, что не херню пьёшь, судя по запаху.
– Да, прикупил недавно на базе.
Залив ароматные гранулы кипятком и добавив половину разовой упаковки сахара из сухпайка, я закурил и, смакуя напиток через затяжку, почувствовал, как просыпается организм.
– Не буду долго сиськи мять, – своим обычным и спокойным тоном начал Камрад, – нас с тобой сегодня будут рвать. Лично мне, да и всем здесь, плевать на этих пидоров из ИГИЛ, как и плевать на то, какой смертью они сдохнут. Тут дело не в этом. Я с некоторых пор стал замечать, что кто-то подстукивает наверх на меня или на моих бойцов. Этот раз – не исключение. Кто-то роет под меня. Ты в этой ситуации всего лишь средство.
Я молчал, слушал, не перебивая, и пил кофе, закуривая уже вторую сигарету.
– Я не так много о тебе знаю. Ты взрослый мужик, служил в ОМОНе, офицер, спецура и всё такое… Возможно, у тебя есть веские причины так поступать. За почти три месяца я не видел за тобой косяков. По штурмам и по службе в общем – тоже всё ровно. А тут… Короче, разъёбывать и поучать тебя я не собираюсь. Но я хочу, чтобы ты вот что понял: это для тебя тут Крестовый поход, а для меня – всего лишь работа. Дай мне слово, что больше такое не повторится. Слово офицера.
– Обещаю. Извини, что попал из-за меня, – ответил я взводнику.
– Добро! – выдохнул Камрад, – Отдай часы и телефон Шуму. Пусть он отдаст твой ствол и БК к нему старшине. Одень под свою горку термуху3. И не спрашивай меня, зачем, – сказал он мне, увидев, что я уже открыл рот для вопроса.
Я поставил пустую кружку на ящики от БК, которые служили импровизированным столиком у входа в дом, и вернулся в свою комнату. Достал термуху из редака4, снял наручные часы, достал телефон из внутреннего кармана и отдал их до сих пор не спящему Шуму. Указав на свою кучу вещей из брони, каски, разгрузки и редака, я сказал ему шёпотом, чтобы не разбудить спящих:
– Присмотри за шмотьём, братан. Мой ствол с БК отдай утром Куску. Потом всё обговорим. Давай, я поехал.
– Давай, Лёха, – Шум чувствовал ситуацию, – береги себя.
– Заебутся.
Выходя во двор, я услышал шум двигателя приближающейся машины. Это был взводный УАЗ «Патриот». Водилу, которого звали «Баста» за любовь к русскому рэпу, знали все. Он привозил нам питьевую воду, сухпайки и БК. Забросив на заднее сиденье куртку от горки и одевая на себя термуху, я закурил последнюю сигарету в пачке. Расшнуровал берцы, готовясь одеть термуху и на ноги. Камрад стоял рядом, тоже курил и о чём-то своём болтал с Бастой. Утро уже проклёвывалось, скоро свежесть воздуха должна смениться душной и липкой жарой.
– Поехали! – махнул мне рукой Камрад.
– Ты, прям, как Гагарин! – я не сдержался пошутить, закончив переодеваться.
– Это хорошо, что ты шутишь, – ответил он мне, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье, – главное там не сломайся. Не спорь и не доказывай правоту. Лучше молчи.
Я кивнул взводнику, и на ум пришёл старый способ отречения и абстрагирования. Машина тронулась, и я стал вспоминать, как я юзал этот способ ещё в «беркутовке», когда попадал под раздачу начальства. Как и всё гениальное, простота заключалась в следующем: чтобы не смотреть в пол, по сторонам или в глаза, взгляд нужно было сфокусировать на ухе говорящего с тобой начальника. Взгляд можно перемещать на погон, обратно на ухо, на темя и так по очереди. А чтобы нелестные слова не оседали в сознании, можно было поупражняться в математических расчётах. Раньше мне это помогало. Проверим и сейчас. Почти в полном молчании прошли полтора часа в пути.
– Вы там что, совсем охуели?! – с побагровевшим лицом не то от натуги, не то от жары в палатке, орал СБшник, – Мало мне вашего Куницы из третьего взвода, так тут ещё один мясник-психопат выявился!
Мы с Камрадом стояли в душной палатке перед столом «важного дяди» и «вершителя судеб». Стояли не то, чтобы навытяжку, но и расслабленно тоже не получалось. Из-за термобелья под горкой в такой жаре пот струился по моей спине, стекая в трусы.
– У тебя что, денег дохуя?! По десять тысяч раздаёшь?! А по десять тысяч чего, а?! Рублей?! Или долларов, блядь?!
«Так… Десять… Десять умножить на три – будет тридцать», – начал я свою «мантру похуиста», шаря взглядом по бритой башке и ушам орущего особиста, – «тридцать разделить на пять – будет шесть. Шесть плюс тридцать – будет тридцать шесть» …
– ...долбоёбы!
«Тридцать шесть умножить на три – будет сто восемь. Сто восемь разделить на два – будет пятьдесят четыре» …
– ...уебаны!
«Пятьдесят четыре минус тридцать – будет двадцать четыре. Двадцать четыре умножить на десять – будет двести сорок» …
– Какого хуя я узнаю о неблагонадёжном элементе с маниакальными наклонностями и неконтролируемой агрессией не от тебя, командир взвода, а от посторонних людей?! А если он в бою своих вот так же резать начнёт?! Или после боя спящих перебьёт?!
«А Камрад был прав… Кто-то очень хочет его слить. Двести сорок разделить на три – будет» …
– Ему место у «пятисотых» под наблюдением или вообще его назад отправить!
– Он не «пятисотый», – оборвал моральную экзекуцию Камрад, – я ручаюсь за него и готов ходатайствовать.
– Да вы заебали ходатайствовать! – особист жрал глазами то меня, то Камрада, – Ворон из госпиталя через хуеву тучу людей на меня вышел с такой же хернёй, как и ты!
«Спасибо, Ворон», – мысленно поблагодарил я комода5.
– В общем, так… – СБшник устало плюхнулся на стул и обратился ко мне, будто не замечая Камрада, – Я не знаю, почему твои командиры за тебя так ратуют, да и плевать мне на самом деле. Но такого беспредела, который ты устроил и который покрывали твои командир отделения с командиром взвода, я не потерплю. Может ты ещё и в «Весне» пойдёшь кровников искать? Там дохуя людей с трезубым паспортом, чтобы ты понимал. А посему… – он достал из стола какую-то папку, открыл её, выложил лист, всмотрелся в него и продолжил, – Двое суток ареста и сто тысяч штрафа для бойца и по пятьдесят тысяч штрафа для командира отделения и командира взвода. Взыскание командирам сниму, если откажетесь от своих ходатайств, и он отправится домой для дальнейшего разбирательства. Что скажете?
– Обойдёмся штрафами, – сказал Камрад.
– Есть двое суток ареста и штраф, – в тон взводному ответил я.
Особист еще несколько секунд посмотрел на нас и крикнул:
– Конвой!
В палатку тут же вошёл боец в лёгком маскхалате и с АПС в набедренной кобуре.
– Этого в контейнер! – сказал СБшник вошедшему конвоиру, указывая на меня, – Заполнить на него форму в канцелярии! Двое суток на воде!
– Есть! – коротко рявкнул конвойный и положил руку мне на плечо.
– Разрешите идти? – спросил особиста Камрад.
– Валите оба отсюда!
3 Термуха – нательное термобелье.
4 Редак – рейдовый рюкзак.
5 Комод – командир отделения.