Глава 2.3

Через неделю после идиотского и бесполезного сноса нескольких баррикад, наш резерв переместили на охрану администрации Президента, расположенной на улице Банковой. На той самой, на которой давили бульдозером ВВ-шных солдат. Заступали мы почти всегда по ночам, сменяя крымских "беркутов". Охранялось нудно, время тянулось, как гондон. На углу Банковой и Лютеранской, в подвальном помещении пятиэтажной «хрущёвки», находился единственный источник хоть какого-то разнообразия – небольшой универсам. По стечению обстоятельств, он был единственным круглосуточным магазином на ближайшие пятнадцать-двадцать минут ходьбы в округе. Понятное дело, что туда заходили и мы и майданутые. Но, по договорённости, этот магазин был своеобразным "водопоем при засухе". Ни-кто никого не то, чтобы не трогал, но даже не оскорблял. Никто не лез без очереди, никто не создавал ажиотаж.

В одну из таких ночей, на разграничении двух сил начался движняк. Около двухсот человек вплотную подошли к воротам администрации с обеих сторон улицы, выкрикивая свои очередные дебильные считалки и размахивая заебавшими всех флагами, УПА, партий "Свобода", "Удар" и тому подобной политической дряни. Мы, естественно, заняли оборону со своей стороны по внутреннему периметру территории. Простояли так до утра. За ночь, на обоих выездах из улицы, бандерлоги построили по палаточному городку из нескольких больших военных палаток, огороженных импровизированными заборами с колючей проволокой, мешками с песком и снегом. Группа из двухсот "беркутов" оказалась заблокированной внутри территории администрации, без возможности передвижения на транспорте. Кто-то из больших погонов ходил узнать к майдаунам, что происходит, и был послан ими нахуй. Резервы, несущие службу непосредственно на самом Майдане, снимать для сноса нашей блокировки не решались. После того, как одну из баррикад на одну ночь покинули силовики, границы Майдана увеличились на два квартала. Были захвачены несколько офисов, магазинов и жилых помещений. Людей просто выбрасывали на улицу из помещений, в чём заставали. Магазины и офисы были разграблены, а жилые помещения стали общагой для бандерлогов. Никакие доводы, законы о неприкосновенности и частной собственности не работали.

На второй день затворничества, остро встал вопрос прокорма. Администрация располагала количеством продуктов, которых нам хватило на один раз. Заветный магазинчик был в десяти метрах от ворот, но идти туда без штурма было бы как минимум глупо. Из огромных подвезённых колонок, в нашу сторону сутками лилась музыкальная блевота. Песни про героев УПА, завывания Русланы и Океана Эльзы заебали до рвоты. Перепетая на мову песня Цоя "Перемен" звучала омерзительно и резала уши. Ночью палаточный лагерь пустел, основная масса бандерлогов уходила вниз по Лютеранской, к Майдану, оставалось человек пятьдесят для охраны. Мы видели их патрули и подъезжающие машины снабжения, которые разгружали оставшиеся. Ящики продуктов и водки, канистры с бензином для генераторов, дрова для буржуек, тюки тёплых вещей.

– Командир, давай вылетим и вломим им пизды! Там полтора долбоёба, мы их на раз снесём! – не выдерживал очередной боец.

– Хуле ты орёшь, как будто в заборе застрял?! Успеем снести. Ждём.

Вечером третьего дня нашей блокировки, когда стемнело и в лагере майданутых остался только лишь их патруль, дали странную команду: ломаем ворота, связанные цепью, быстрый выход к ограждениям их лагеря и... несильно их шатаем, изображая готовность к сносу. В активные действия не вступать, спецсредства и силу не применять. Более идиотскую затею и придумать было нельзя.

Ворота сломали за несколько секунд, перекусив цепь. Ещё минута и мы стоим по всему периметру пиная ногами забор из досок, арматуры и колючки. Патруль сбился в середину своей площадки, достали бейсбольные биты, цепи и кнуты. Несколько человек панически верещали в телефоны кому-то.

Через сорок минут со стороны Майдана к лагерю бежала толпа, человек пятьсот.

– Всем отход, контроль за своими, отход! – прозвучала общая команда.

– Блядь, что это было? Что за детский сад с игрой в индейцев? – переспрашивали одни друг друга, ничего не понимая.

– Стратеги ёбаные. Пробивают, насколько их резерв готов и за сколько он среагирует, – догадывались другие, рассуждая вслух.

Через час после нашего проброса, в палаточном городке появились Яценюк, Кличко и Тягнибок. Воинственный кролик-Сеня яростно тряс кулачками перед толпой майдаунов. Пьяный Кличко в камеру какого-то телеканала говорил, "...как он, блядь, любит этого Захарченко...". Тягнибок с ухмылкой смотрел на нас, стоящих за воротами, на своей прежней позиции. Я видел их на расстоянии результативного выстрела из ПМ. Даже поправку в уме успел сделать.

– Боевое охранение по местам, остальные по машинам! Автобусы, в которых мы приехали в Киев и в которых пере-двигались по городу, за последние три дня заебали одним только своим видом. Находясь круглосуточно в постоянной готовности, в броне и КЗРН²⁰, одетых сверху на бушлат, сидеть было очень неудобно. Места не хватало, защита давила со всех сторон от высиживания без движения. То сидя в автобусе, то охраняя его, без еды, сигарет, душа и нормального сна, мы торчали возле "Дома с химерами" третьи сутки.

В два часа ночи снова команда: так же быстро вылетаем, сносим нахуй забор, ломаем палатки, разгоняем всех. Карт-бланш, как же я тебя люблю!

Забор разрывают в клочья и вырывают из утоптанного и заледенелого снега. Патруль, видя, что мы пришли не просто поздороваться, бросает всё и убегает вниз по улице. Палатки с ящиками жратвы и с работающим генератором сминаются, как бумажные самолётики и летят в подъехавшие КамАЗы коммунальщиков. Я залетаю с Бонусом и Кимом в другую палатку, где – опа! – картина Репина "Не ожидали". Парочка майданутых революционеров трахается под громкую музыку, из-за которой они и прощёлкали вспышку. Тёлка, подбадриваемая хорошим пинком берца, вылетает из палатки и бежит в сторону Майдана в чём мать родила, тряся сиськами.

Одеться революционеру мы не дали. Шмотки на улицу, а его завернули в палатку и на КамАЗ – проветриться.

Со стороны Майдана к нам уже бежит толпа бандерлогов и начинается тупое месилово. Нас меньше раза в три, но мы их оттесняем. Видя, что им уже не вырулить ситуацию и палаточного городка больше нет и в помине, майдауны вламываются в стоящий неподалёку костел и укрываются внутри. Самые упоротые, из числа правосеков, продолжают обречённо бросаться на наш строй. Среди них особенно выделяется тёлка, которая с дикими воплями царапает лицо одному из бойцов и получает хороший хук в лицо. За шиворот, как котёнка, её выбрасывают за оцепление на тротуар. Через несколько минут она вновь появляется в самом центре пиздореза. На этот раз с попыткой ткнуть лыжной палкой в лица "беркутов". Палка летит в сторону, тёлка получает несколько лещей и падает. Чей-то тяжёлый ботинок делает размах и бьёт майданутую прямо в ебало. Снова за шиворот и за оцепление. Тупое создание садится жопой на землю и просто наблюдает за происходящим. Из носа и рта течёт кровь, но на лице ни одной эмоции. Под наркотой она, что ли?

Только потом я узнал, кем была эта ебанутая. Это та самая, которая разбивала стекло в машине наружного наблюдения СБУ, это та самая, кто первая разбила окно и влезла в здание киевской администрации, устроив там "штаб революции". Это та, которую за заслуги на Майдане сделали шишкой в антикоррупционном комитете послемайданной Украины – Татьяна Черновол.

Подъехавшие Кличко, Яценюк и Тягнибок были уже не столь воинственны. На Сеню вообще было жалко смотреть. Он обречённо махал рукой и тряс головой. Пока мы отвлекали на себя внимание, бодались и сносили палатки, спецрота киевского "Беркута" вместе с "А" штурманули штаб-квартиру партии "Батькивщина", поломали всех внутри и забрали с собой сервер. С интересной информацией, я полагаю. Время на это было неплохо рассчитано вечерним пробросом накануне.

²⁰  -  КЗРН - комплект защиты рук и ног.