Небоевые потери – потери, непосредственно не связанные с действиями противника или выполнением боевой задачи.
Павел Лукич, тяжело дыша, выпрямился, опёрся рукой о ствол стоявшей перед домом яблони. Эх, годы, годы… Отдышавшись, он поднял голову – прямо перед его лицом качалась ветка, яблочко жёлтым боком манило и дразнило: «Съешь меня!» Старик сорвал плод, поднёс к лицу, зажмурился и с наслаждением втянул в себя пьянящий аромат. Насладившись, он положил это маленькое солнышко в карман своих штанов, а затем ласково погладил ствол дерева: спасибо тебе, яблонька! Порадовала старика напоследок. Именно напоследок, ведь следующего урожая он уже не увидит.
Он снова вспомнил поездку в больницу несколько месяцев назад. Хоть он сидел поодаль и не слышал, о чём говорил доктор, но по тому, как заплакали жена и дочь, понял: ничего хорошего он им не сказал. Когда вечером дочь как бы между прочим затеяла разговор об операции, сказал как отрезал: «Нет». Он от смерти никогда не бегал: две Славы и «За отвагу» он не за просто так получил. Не поймай он в Восточной Пруссии в грудь осколок – пришёл бы домой полным кавалером. И если уж смерть пришла за ним – прятаться от неё он не будет. Все его друзья-погодки уже давно ушли, пора и ему готовиться. Все когда-то умирают. И это не трагедия, это естественный порядок бытия. Жизнь он прожил долгую, честную – уйдёт с чистой совестью.
Опираясь на клюку, он дошёл до стоявшей под стеной дома лавочки и тяжело опустился на неё рядом со своей женой.
Та накрыла его ладонь своей и участливо спросила:
– Устал, Павлуша?
– Да нет, что ты. Физические нагрузки полезны для здоровья, все доктора так говорят, – сказал и потому как дрогнула её рука, понял, что зря он про доктора-то сказал.
– Ну, ладно-ладно, хватит, перестань, – сердито заворчал он, стремясь остановить вот-вот готовый извергнуться водопад слёз, – не надо, не расстраивай меня, старика.
Дом Павла Лукича стоял на самом краю села. Бежавшая мимо дорога плавно огибала его, сразу за домом медленно спускалась вниз и упиралась в мост через речушку. Старик молчал и смотрел на дорогу, на клонящееся к закату солнце. Сколько ещё у него осталось этих закатов? Сто? Пятьдесят? Десять?
Выскочивший из-за поворота БТР-80 пробежал по дороге и остановился прямо у дома Лукича. Сидевший на броне военный приложил к глазам бинокль, посмотрел вправо, влево и, довольный тем, что увидел, наклонился и что-то крикнул в утробу машины. БТР взревел, развернулся на месте и дал задний ход. Жалобно хрустнула и как подстреленная упала яблонька. Военный ловко спрыгнул на землю.
– Ты?! Ты что творишь?! – закричал старик, поднимаясь со скамьи. – Что творишь, ирод?!
– Не шуми, дед, – примирительно заговорил военный, – огневая точка здесь будет. Защищать тебя будем.
– Защищать? А я тебя об этом просил? Я тебя сюда звал? Бандера проклятый! Вон отседова, гад!
– Ааа... Сепар! – протянул военный, снял с плеча автомат, передёрнул затвор и направил оружие на старика. – А ну, закрой своё хлебало, быстро! А то я тебе его сам закрою!
– Что? Ты меня пугать вздумал? – выпрямился старик. – Я Кёнигсберг брал! Я на пулемёты в атаку ходил! И ты меня испугать хочешь? Щенок! Сопляк! Фашист недобитый! – Он взял прислонённую к стене дома лопату и с лопатой в руке пошёл на ВСУшника.
– Паша! Паша! – старуха вскочила, вцепилась в старика и повисла на нём. – Не слушайте его, господин офицер! Он больной! Он контуженный! Не стреляйте!
Военный с ненавистью смотрел на старика и вдруг улыбнулся:
– Нет, я тебя стрелять не буду. Я твою старуху пристрелю, – и направил автомат на женщину, – или может лучше ей колени прострелить, чтобы ты её каждый день, как в молодости, на руках носил, до нужника и обратно? Ага?
Дрожащая всем телом женщина уткнулась лицом в спину мужа. Обеими руками она держала его и только тихо всхлипывала. Старик обмяк, рука, в которой он держал лопату, медленно опустилась.
— Вот так-то, – военный опустил оружие, – оба в хату, и чтоб я вас больше не видел. Понятно?
Женщина отобрала у старика лопату и повела его в дом, шепча ему что-то утешающее. Из недр машины один за другим с руганью вылезали солдаты. Военный довольно посмотрел в спину уходящим старикам, наклонился, сорвал с ветки лежащей яблони плод и с хрустом вонзил свои зубы в его мякоть.
Вечером сержант стоял на мосту и оценивал выбранную им позицию. БТР стоит отлично, просто идеально. В кустах слева от моста он посадит гранатомётчика и пулемётный расчёт, мост заминирует и, когда сепары перейдут его, подорвёт, отрезав путь к отступлению. Оказавшиеся в ловушке сепары все полягут тут под кинжальным огнём.
По берегу шли два мужика с удочками и пацан с ведёрком.
– Слава Украине! – сказал сержант, когда они поравнялись с ним.
– Героям слава, – пробурчал один из мужиков, а второй только хмуро засопел.
«Ничего, – подумал сержант, – привыкнут. А их детей и внуков так воспитаем, что они за Бандеру москалям глотки резать будут».
Он снял с пояса флягу, открутил крышку, сделал глоток – и огненная жидкость ожгла внутренности.
– Дядя Миша, это он! – мальчонка дёрнул мужчину за руку. – Я узнал!
– Не оборачивайся, – тихо сказал мужчина, – точно он? Уверен?
– Точно, точно он! Он на деда Павло кричал! Он на бабушку Нину автомат наставлял! Я видел! – торопливо зашептал пацан и обернулся.
– Я сказал, не оборачивайся! – мужчина хлопнул мальчишку по затылку.
Трое спустились по обрыву к воде.
– Бегом домой и никому ни гу-гу. Понял?
– Понял, – и мальчишка побежал вдоль водяной кромки, слегка размахивая ведёрком.
Один из мужчин положил на землю удочки, достал сигареты.
– Подождём немного. Пусть стемнеет.
– А если он уйдёт?
– А может и не уйдёт. Скоро узнаем.
Сержант сидел под мостом, сняв берцы и опустив босые ноги в прохладную воду. Сумрак медленно заворачивал окрестности в своё серое одеяло. Сержант прижал флягу к губам и высосал последние капли.
«Нет, ни фига их не перевоспитаешь. Это как пырей: сколько его не дёргай, сколько не выкапывай, сколько не руби – он всё равно выходит из земли. Останется в земле хоть один кусочек корневища – скоро весь участок зазеленеет сорняком. Только полное уничтожение, до последнего отростка, до последнего человека. Только так».
Сержант услышал у себя за спиной неясный шум, обернулся и увидел «рыбаков». Мужчины не торопясь спускались вниз. Тревожное предчувствие кольнуло сержанта, и он потянулся к лежащему рядом автомату. Но он не успел.