— Вызывали? – Гонзик устало подошёл к столу, за которым сидел комроты.
— Да. Ты ведь весной под С* воевал?
— Было дело.
— Вот, — командир кивнул в сторону стоявшей у стены женщины лет пятидесяти, — это к тебе.
Гонзик вопросительно посмотрел на командира.
— Сын у неё там тоже воевал. Без вести пропал. Вот ищет, — пояснил ротный, — Павел Калько.
— Да вроде не было у нас такого.
— Он не у нас, он на стороне укропов воевал.
Гонзик набычился:
— Так чего она к нам пришла? Пусть у укропов его и ищет.
— Да она где уже только не была…
Женщина в дешёвом болоньевом плаще, стоптанных ботинках и чёрном платке, не ожидая конца перепалки, подошла к Гонзику:
— Вы там были? Да? – и протянула ему фотографию. — В серёдке который, беленький. Павлик.
Они опоздали буквально на несколько минут. Водитель внедорожника, мужчина лет сорока упал лицом на руль, из его простреленной головы кровь капала прямо ему на колени. Ему повезло: он умер быстро, ничего не успев понять. А возле машины лежали его супруга, пожилая женщина (мать? тёща?) и парнишка лет четырнадцати, которых расстреливали в упор.
Гонзик смотрел на истерзанные пулями тела:
— За что? За что?!
Разбросанные вокруг автомобиля сумки с вывороченными внутренностями молча рассказывали о свершившейся тут трагедии: люди бежали из охваченного войной посёлка и нарвались на убийц, громко именующих себя добровольческим батальоном, специализирующихся на грабеже беженцев. Расчёт был прост и верен: спасающийся от войны человек ничего лишнего с собой не возьмёт, только самое дорогое, только самое ценное. А ограбленных потом расстреляли как нежелательных свидетелей.
Встреча с грабителями не входила в планы разведывательно-диверсионной группы, она была случайной и могла кончиться плохо как для одних, так и для других. Но если бойцы РДГ, находясь на чужой территории, оглядывались на каждый шорох, бандиты были заняты грабежом, что и стоило им жизней.
Трое негодяев лежали тут же, четвёртый — парень со шрамом во всю левую щёку, бессильно сидел на земле, вытянув ноги и навалившись спиной на колесо автомобиля. Он держался за бок, и тихо стонал.
Командир РДГ подошёл к бандиту, присел на корточки и принялся деловито выворачивать его карманы. Вытащив какие-то документы, просмотрел их, глянул на шеврон на рукаве и с отвращением посмотрел на раненого:
— А, так ты из этих? Я с вами ещё за Одессу не рассчитался!
— Вы ответите за это. Ты лично ответишь, — простонал раненый.
— Отвечу, отвечу, — старший встал и поднял ствол.
— Нет, не видел, — Гонзик отрицательно покачал головой.
Женщина положила ему руки на грудь, посмотрела прямо в глаза и тихо сказала:
— Сынок, я же вижу. Скажи правду. Как он умер? Где хоть его могилка?
Она поднесла фотографию к самому его лицу:
— Вот он, в серёдке. Беленький. Павлик, Павлуша, сынок.
Гонзик ещё раз посмотрел на фотографию. С карточки смеялись трое обнявшихся молодых ребят. В середине стоял Павел – симпатичный парень, и только шрам на левой щеке его немного портил.
— Нет, — твёрдо сказал Гонзик, — не видел. Прости, мать.