– Привет, Тоха! Как ты, братан?
– Привет. Уже получше, хоть слышать стал. Голова ещё болит, но уже не так сильно. Вы там как? Понимаю, что много сказать не сможешь, но всё-таки...
– Нормально, работаем, – капитан быстро свернул с темы, – слышал, тебя к награде представляют? Ты теперь герой!
– Да какой я, на хер, герой?.. Только из-за того, что подбитый танк не бросил и продолжал дальше долбить их броню? Ну такое себе геройство...
– Ну почему же? Переправу удержали, продвижение наших обеспечили, да и не зассали, конечно. Сколько сжёг-то? – спросил командир взвода старого друга, уже зная ответ по сводкам.
– Три коробки мой танк сжёг и вроде ещё семь моя рота заминусила. Тут ещё и технари меня задолбали пояснениями по попаданию. В меня же их сраный «Джавелин» прилетел. Только знаешь, эта распиаренная хрень – полная фигня! Только каток повредил и пару траков вырвал. Наша «семёрка» с шестидесятых до сих пор рулит!
– А что эскулапы говорят?
– Да что они могут сказать? – Антон усмехнулся. – Эти лепилы расписали мне лечение хрен знает насколько. У меня просто контузия, а они тут носятся надо мной, будто мне руки-ноги поотрывало.
– Сплюнь, дурак! Сам-то как себя ощущаешь? Когда обратно в строй?
– Веришь, я бы хоть через неделю уже пошёл бы. Так ведь эти не пустят. Сказали, что до полного выздоровления – никуда.
– Ясно. Твои как?
– Нормально. Танька держится, хоть и обижается, что только из новостей обо мне узнала. А дети ещё слишком мелкие, чтобы что-то понимать.
– Понятно, выздоравливай. Семье привет. Обнял!
– Взаимно, брат! Береги себя! Когда всё закончим, нужно обязательно встретиться!
– Обязательно! – капитан нажал кнопку отбоя, подняв глаза на двух бойцов – прапорщика и сержанта, слушающих весь их разговор по громкой связи.
– Ну он же в броне... – начал прапорщик.
– Да, в броне, – раздражённо ответил взводный, – в броне, которую могут подбить, и в которой он может сгореть в пепел, вместе со всем своим экипажем.
– И они МОшники, это их работа, – вклинился со своими пояснениями сержант, – а мы полицейские. Это вообще не наши задачи, чтобы с «калашами» на «Грады» идти.
– А когда это вы с «калашами» на «Грады» шли? – капитан уже еле сдерживал своё раздражение.
– Ну... Это я образно... – сержант перевёл свой взгляд на прапорщика, в поисках поддержки.
– По международной конвенции мы не можем находиться в зоне боевых действий дольше двадцати пяти суток! – выдал новый аргумент прапорщик.
– Это в каких таких конвенциях ты это прочитал?
– Ну, не я... Моя жена в интернете прочитала... У меня же дети... – прапорщик сбивчиво натягивал приемлемую обёртку довода на глобус своего страха.
– А у меня кредит, – ляпнул очередную чушь сержант, – кто его будет выплачивать, если меня здесь убьют?
– Вашу ж мать... – командир взвода опустил лицо на ладони. Злость и раздражение сменились усталостью. – У меня тоже есть дети. И кредит есть. И у Антона, с которым я только что говорил, всё это есть. Или вы думаете, что мне не страшно? Я такой же живой человек, как и вы. Но я шёл в подразделение не ворота открывать в режиме сутки-трое, а защищать интересы своей страны, неважно где и когда. А не прикрываться детьми, жёнами, кредитами и беременными кошками. И ещё я помню, что написано у меня в контракте, а не в интернете.
– Значит мы не настолько подходим для такой службы, – тихо выдавил из себя прапорщик, – мы хотим уехать отсюда и уволиться.
«С кем я говорю и о чём?..»
– Бумагу с ручкой сами найдёте?
30 марта 2022